Как-то недавно я осенилась мыслью, что, несмотря на то, что я училась в гуманитарном классе АГСПбГУ, я умудрилась прочитать к урокам литературы далеко не все, что положено=) Решила повосполнять пробелы. Начала с собрания сочинений Есенина. Теперь буду делиться впечатлениями.

Читался Есенин как-то весьма неравномерно. Юношеские стихи, конечно, весьма сопливы, но очень естественны, а потому вполне съедобны.

Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Клененочек маленький матке
Зеленое вымя сосет. (1910)

Позже его переклинивает на совершенно неудобоваримые для меня революционные темы, неудобоваримые рифмы и вообще в принципе переклинивает. «Октоих» и «Кобыльи корабли», по моему мнению, читать решительно невозможно, а уж понять тем более: я честно раз 7 перечитала – не помогло. А рифмами, судя по письмам, сам он очень гордился: «Не говорите мне необдуманных слов, что я перестал отделывать стихи. Вовсе нет. Наоборот, я сейчас к форме стал еще более требователен» (из письма Бениславской, 20 декабря 1924 г.).
«Я единственно Вам хочу указать на то, что я на поэта,помимо его внутренних импульсов, имею особый взгляд, по которому отказался от всяких четких рифм и рифмую теперь слова только обрывочно, коряво, легкокасаетльно, но разносмысленно, вроде: почва – ворочается, куда – дал и т.д.» (из письма Иванову-Разумнику, май 1921 г.).

И так он от всей этой бурляще-нечитаемой желчи пухнет, пока его не прорывает в «Исповеди хулигана», которую он и сам считал переломным моментом. После этого он снова становится вполне естественным и читабельным, а притом более насыщенным.

Прочитала я всё его собрание сочинений: и стихи, и прозу (и критическую в том числе), и письма. Пока читала повесть «Яр», одолевалась только одной мыслью: «Лучше б он только стихи писал!» Полагаю, меня так от большого количества местных рязанских слов и выражений «закоротило». На рассказах («У белой воды», «Бобыль и Дружок») мне полегчало. Письма читать было приятно, хотя и тут без всплесков раздражения не обошлось: юношеские письма Бальзамовой вызвали чувство склизкого отвращения как от какой-нибудь разноцветной гусеницы. Вроде яркая симпатяга, а всё равно гусеница. Вроде письма поэта любимой девушке, романтично должно быть, а все равно сопли-слюни: «Маня, я невиновен совершенно в нашем периоде молчания… Я подумал, что я тебе причинил боль, а потому ты со мной не желаешь иметь ничего общего. С тяжелой болью я перенес свои волнения. Мне было горько и обидно ждать это от тебя. Ведь ты говорила, что никогда меня не бросишь. Ты во всем виновна, Маня… Но виновата ты. Я не защищаю себя, но все же ты, ты виновная» (из письма Бальзамовой, 12 июня 1913 г.). Страдалец хренов!

В письмах о литературе, относящихся к тому же периоду, что и поиск корявых рифм, очень уж нравилось возмущаться творчеством других поэтов: «До того накурено у нас сейчас в литературе, что просто дышать нечем» (из письма Иванову-Разумнику, 6 марта 1922 г.).

Впрочем, что имею в сухом остатке.
Может показаться, что «плевалась» я чаще, чем наслаждалась чтением. На самом деле это не так. Просто приятные эмоции были как-то ровнее.
И еще нюанс. Даже если на середине книги чтение перестаетдоставлять мне удовольствие (а с Есениным так было раза три), я не могу не дочитать до конца. Так уж я устроена. В данном конкретном случае эта моя привычка сыграла со мной добрую шутку=)
Вердикт таков: стоило это собрание сочинений потраченных на него сил и времени! Удовольствие получено! Пробел восполнен!